Избрание президентом Молдавии пророссийского социалиста Игоря Додона привлекло к этой небольшой стране куда больше международного внимания, чем ей обычно достается. Эксперты предсказывают, что теперь страна ослабит контакты с ЕС и повернется к России, учитывая заявления Додона, что Крым – это де-факто часть России и что сближение Кишинева с Москвой поможет разрешить затянувшийся конфликт в Приднестровье.
Но посмотрим на вещи трезво. Во-первых, избрание Додона имеет скорее символическое значение – его конституционные полномочия весьма ограничены. Реальная власть в Молдавии по-прежнему принадлежит парламенту, правительству и «серому кардиналу» бизнесмену Владимиру Плахотнюку. Все они заинтересованы в сохранении проевропейской ориентации страны. Для Плахотнюка даже удобнее, что победил Додон, а не его соперница, бывший министр образования Майя Санду, которая придерживается проевропейского курса. Избрание пророссийски настроенного президента поможет Плахотнюку добиться еще большей поддержки у западных партнеров.
Во-вторых, что бы ни говорил новый президент о приднестровском конфликте, одному человеку не под силу изменить базовые обстоятельства конфликта, сложившиеся за последние 25 лет. Додону прекрасно известно, что в 2003 году президент Молдавии Владимир Воронин уже пытался договориться с Россией о статусе территории, но попытка закончилась ничем, хотя тогда молдавский президент обладал реальными полномочиями.
Это урок и для Германии, которая в 2016 году, возглавив ОБСЕ, попыталась сдвинуть мирный процесс в Приднестровье с мертвой точки. Это была разумная инициатива, учитывая, что приднестровский конфликт оказывает дестабилизирующее влияние на Украину. И похоже, министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер полагал, что Запад сможет улучшить отношения с Россией, если получится добиться взаимопонимания по Приднестровью.
Но успехи, к сожалению, пока минимальны, хотя ситуация в Приднестровье куда менее безнадежна, чем другие европейские конфликты. Между сторонами почти нет этнической вражды, люди спокойно ездят друг к другу на противоположный берег Днестра. А в 2016 году Приднестровье без лишнего шума подписалось под молдавскими обязательствами по соглашению с ЕС о создании углубленной и всеобъемлющей зоны свободной торговли.
Но стимулов заключать договоренности, меняющие положение дел, сейчас практически нет ни у Кишинева, ни у Тирасполя, ни у Москвы. Каждый хочет получить от мирного соглашения куда больше, чем это возможно.
После двухлетнего перерыва Германии удалось возобновить формат переговоров 5+2, куда входят Молдавия, Приднестровье, ОБСЕ, Россия и Украина, а также ЕС и США в качестве наблюдателей. Но за июньской встречей на высшем уровне в Берлине практически ничего не последовало. В берлинских протоколах предусмотрено несколько реалистичных мер, но они не выполняются главным образом из-за возражений Кишинева. Это дает Тирасполю определенное моральное преимущество, хотя и сами приднестровские власти порой занимают весьма бескомпромиссную позицию.
Стоит упомянуть две меры, которые могли бы помочь Приднестровью ослабить свою международную изоляцию. Во-первых, предлагалось разрешить выезд автомобилей с приднестровскими номерами за пределы Молдавии. Проблема регистрации в этом случае вполне решаема. Во-вторых, обсуждались механизмы признания дипломов Тираспольского университета, чтобы позволить приднестровским студентам учиться в Европе. Но по словам некоторых участников переговоров, Кишинев не пошел ни на какие уступки, даже когда были предложены неординарные варианты решения.
В августе несколько десятков молдавских экспертов подписали публичное обращение против подходов, принятых на берлинской встрече. Это заявление, похоже, согласованное с молдавским правительством, возражает против любых инициатив, не направленных на реинтеграцию Приднестровья в состав Молдавии. Авторы заявления критикуют международные организации – то есть ОБСЕ и ЕС – за давление «на конституционные власти и попытки заставить их пойти на односторонние уступки, несовместимые с нормами и принципами международного права».
Молдавских переговорщиков и экспертов можно обвинить в недостатке смелости. Но это не столько их личная вина, сколько следствие сложившейся в стране внутриполитической ситуации. Нереалистично ждать от молдавских властей конкретных шагов по Приднестровью, пока в Молдавии не будет разрешен более масштабный кризис национальной идентичности. Молдавия страдает от этой проблемы с самого распада СССР в 1991 году, когда появился раскол между румыноязычным и русскоязычным населением и страна начала выбирать, ориентироваться ей на Москву или на ЕС. Этот кризис усугубился после событий 2014 года, когда значительная часть молдавской элиты оказалась замешана в крупном коррупционном скандале. А недавние президентские выборы опять вернули Молдавию к вопросу идентичности.
В Приднестровье выборы намечены на 11 декабря, и там тоже нервничают. Экономическая ситуация в республике плачевная, и власти в Тирасполе вынуждены искать компромисс: им нужно, с одной стороны, сохранить верность Москве, которая обеспечивает безопасность Приднестровья, а с другой – не утратить экономические связи с Евросоюзом, куда идет большая часть приднестровского экспорта. Кто бы ни победил на выборах – нынешний глава республики Евгений Шевчук или его конкурент, спикер местного парламента Вадим Красносельский, – ему придется проводить болезненные экономические реформы, чтобы сохранить жизненно важные торговые отношения с Молдавией и ЕС.
Когда и эти выборы закончатся, можно будет начать новые переговоры. На 2017 год выборов не планируется, и это дает пространство для маневра. Молдавской стороне имеет смысл разработать национальную стратегию для Приднестровья и системный подход к работе с многочисленными этническими меньшинствами. Без этого Кишиневу нечего будет предложить приднестровским сепаратистам.
На первый взгляд разрешить приднестровский конфликт не так уж трудно. Но в действительности некоторые базовые предпосылки для его разрешения пока отсутствуют. Сделать предстоит еще очень много.
Английский оригинал статьи был опубликован в Strategic Europe, 22.11.2016