Семь лет назад, весной 2009 года, СМИ были полны тревожных вестей из Кишинева – толпа взяла штурмом здания парламента и администрации президента, устроила в них погром. Коммунистов свергли, к власти пришел Альянс за европейскую интеграцию, и казалось, что подобные бесчинства повторяться больше не должны – теперь проблемы будут решать путем диалога, по-европейски.

Но вот семь лет прошло, а в Молдавии опять штурмуют парламент, дерутся с полицией, десятки тысяч человек протестуют на улицах столицы, с трибун звучит «долой!». Только теперь «долой» относится к тем, кто кричал это слово весной 2009-го. Почему в Молдавии продолжается торжество уличной демократии? Отчего страна не может вырваться из дурного цикла массовых протестов и триумфа демагогии? Каким образом шестилетнее правление Евроальянса завершается не отчетом о достижениях, а нескончаемой чередой скандалов, превративших и без того самую бедную страну Европы в иллюстрацию к термину failed state?

11 на 8

Последний год политический режим в Молдавии сохраняется только благодаря махинациям при голосовании на выборах и в парламенте, давлению со стороны ЕС и США, а также страху проевропейского парламентского большинства перед новыми выборами, которые они боятся проиграть. 

Самый затяжной в постсоветской истории Молдавии политический кризис длится уже почти год, с февраля 2015-го, когда после парламентских выборов проевропейские партии не смогли собрать достаточно голосов депутатов для того, чтобы утвердить премьер-министром Юрие Лянкэ. То, что могло показаться осечкой, оказалось началом непрекращающегося кошмара для кишиневской элиты.

С февраля по июнь премьером был беспартийный технократ Кирилл Габурич, но он был вынужден уйти после скандала с поддельным дипломом. С июля по октябрь кабинетом руководил Валерий Стрелец, получивший вотум недоверия после ареста его партийного начальника (и экс-премьера) Влада Филата по обвинению в коррупции и причастности к хищению почти миллиарда долларов. В сумме за 11 месяцев в стране сменилось четыре легитимных премьера плюс два исполняющих обязанности плюс два официально представленных президентом кандидата, так и не дошедших до голосования.

Но самое страшное, что за последний год череда событий просто спрессовалась до калейдоскопической быстроты. То, что медленно тянулось на протяжении предшествующих шести лет и потому не так бросалось в глаза, стало очевидным. Ведь и раньше Евроальянс три года не мог избрать президента страны. На четырех парламентских выборах (из них две кампании были досрочными из-за юридических тупиков) проевропейские партии еле-еле собирали необходимое число голосов, после чего начинались мутные закулисные переговоры и публичные скандалы, когда приходилось искать голоса среди оппозиции, а единомышленники обвиняли друг друга в мыслимых и немыслимых грехах. Влад Филат еще в 2013 году решением Конституционного суда был лишен права возглавлять правительство за коррупцию среди министров.

Бизнес-проекты от демократии

Молдавия в этом отношении мало отличается от других постсоветских стран, за исключением Балтии, – везде попытки ускоренной европеизации окончились провалом, что в Белоруссии, что на Украине, что в России. Исключительно внешнее, формальное копирование западных политических механизмов привело к дискредитации предлагаемой системы. У Молдавии изначально было более выгодное положение, отчасти сопоставимое с балтийским: соседство с исторически близкой Румынией, уже вступившей в ЕС, сильные проевропейские настроения и среди элит, и у рядовых избирателей, опыт жизни в ЕС у сотен тысяч молдавских гастарбайтеров. Разумеется, имелись и отягчающие факторы: приднестровский конфликт, большое количество трудовых мигрантов в России, которым восточный вектор внешней политики казался более предпочтительным.

Но проблема заключалась даже не столько в ментальности граждан, сколько в позиции и качестве элит, возглавлявших проевропейский курс. Взять хотя бы три партии, входящие в Евроальянс. Уже одно созвучие их названий – Либерально-демократическая, Демократическая и Либеральная – показывает, что за этими определениями не стоит никакой реальной идеологической основы. Это типичные вождистские партии или бизнес-проекты для продажи мест в списках.

Двумя из них владели олигархи: Влад Филат – Либерально-демократической; Владимир Плахотнюк – Демократической. Их realpolitik не имела практически никакого отношения к заявленным целям евроинтеграции. Самым крупным их достижением стало подписание в 2014 году типового соглашения об ассоциации с Евросоюзом, включающее договор о свободной торговле.

Государство рассматривалось партиями Евроальянса как трофей для компенсации затрат на избирательную кампанию. Распределение должностей должно было в той или иной форме отбить предвыборные расходы. В рамках этой модели «захваченного государства» Плахотнюк, например, получил под свой контроль Генпрокуратуру и использовал ее для защиты своих бизнес- и политических интересов. СМИ также стояли на службе не гражданского общества, а олигархических групп. Роль партий заключалась в защите клановых интересов и привлечении спонсоров в политические проекты.

В результате почти семь лет правления проевропейских сил ничего не изменили в реальности. Молдавская политика осталась такой же коррумпированной и неидеологической; правящий класс – неподконтролен гражданскому обществу, а последнее по-прежнему находится в зачаточном и бессильном состоянии.

Об этом свидетельствует реакция граждан на скандальные разоблачения политиков и их афер. Один из основных виновников вывода банковских активов – юный миллионер Илан Шор был избран (в разгар скандала!) мэром города Оргеев.

На антикоррупционной повестке выдвинулись три новые силы, претендующие на то, чтобы сменить Евроальянс у власти. Это Наша партия, во главе которой стоит Ренато Усатый – бизнесмен с непрозрачной биографией и неясными связями в России; Партия социалистов Игоря Додона с пророссийской ориентацией и коалиция «Достоинство и правда» Андрея Нэстасе с непонятным финансированием от братьев-бизнесменов Цопа, чья репутация тоже оставляет желать лучшего
 
Все три ни в коей степени не могут считаться силами, способными продвинуть дело воспитания гражданского общества и строительства правового государства. Усатый не устает делать скандальные заявления и публично вбрасывать компромат на соперников, в том числе материалы прослушек и скрытой видеозаписи. Додон лишь недавно порвал с Компартией, где был одним из главных людей в команде Воронина. Нэстасе позиционирует себя как сторонника объединения с Румынией, но активно сотрудничает с Додоном и Усатым, чьи позиции в этом вопросе кардинально отличаются от его собственных. Их объединяет только желание сместить нынешнюю правящую команду. Никакой общеполитической повестки у них нет, а борьба с коррупцией не является позитивной долгосрочной программой.

Проевропейское доверие

Иными словами, на смену явным коррупционерам в Молдавии могут прийти только демагоги-аферисты – потенциальные участники дальнейшего разграбления государства. Причина этого, как и в других постсоветских республиках, – отсутствие ответственного правящего класса, который мог бы взять на себя руководство сраной, когда прежняя система власти была демонтирована. В итоге в разных странах СНГ правящая верхушка либо консолидируется вокруг одной фигуры, как в России, Белоруссии или азиатских республиках, либо остается расколотой, что порождает неуправляемые процессы распада государственности, как в Молдавии или Украине.

С момента распада СССР прошло еще не так много времени, чтобы делать выводы, что предпочтительнее, авторитарный режим или нестабильная конструкция, назвать которую демократией никак невозможно. С точки зрения поддержания жизненного уровня и доступа к базовым социальным гарантиям первое кажется более оправданным. Падение экономики в Молдавии было столь сокрушительным, что страну постигла настоящая гуманитарная катастрофа – около миллиона человек (четверть всего населения) выехали на заработки за границу.

Но никакие испытания не могут побудить людей на выдвижение из своей среды ответственных политиков. В этом и заключается парадокс постсоветской реальности – предлагаемые политические институты по западной модели не способны функционировать как на Западе. Прибалтика оказалась исключением в силу опыта жизни людей в европейской культуре и высокого и длительного накала антиоккупационных страстей, которые обусловили готовность переносить трудности, но при этом позволяли гибко корректировать курс и персональный состав правительств.

Со своей стороны западные партнеры простодушно принимают слова политиканов за их действительные намерения. Когда проходимцы и жулики именуют себя «проевропейскими силами», необходимо в первую очередь смотреть на их реальные дела и на то, какой человеческий материал сосредотачивается в подобных «партиях». Так как этого не происходит и политические аферисты воспринимаются всерьез в Брюсселе и Вашингтоне, европейские идеалы дискредитируются со стремительной скоростью.

В отличие от Восточной Европы и Балтии на постсоветском пространстве действует ярко выраженная сцепка собственности и власти. Автономии политиков от бизнеса никогда здесь не наблюдалось. В Литве, Латвии, например, тот или иной олигарх (Айвар Лембергс, Виктор Успасских) мог пытаться играть политическую роль, но даже им приходилось делать это дистанцированно, а повестка дня сохраняла все-таки чисто идеологическую направленность, не сводясь к банальному удержанию власти любой ценой. То же самое касается популистов типа Арунаса Валинскаса. В Молдавии же олигархи играют главную роль, и им нет нужды маскироваться. Политика понимается как игра с нулевой суммой, но в отличие от России или Белоруссии построить устойчивый авторитарный режим никому, даже Воронину в свое время, не удается, что и обуславливает сохранение политического хаоса. В итоге Молдавия обречена еще надолго задержаться на уровне failed state.

следующего автора:
  • Максим Артемьев