В соответствии с распоряжением Министерства юстиции Российской Федерации от 8 апреля 2022 года Московский центр Карнеги, представлявший в России Фонд Карнеги за международный мир (США), прекратил свою работу. Этот сайт — архив материалов Центра, опубликованных до 8 апреля 2022 года. Новые публикации Фонда Карнеги за международный мир на русском языке вы можете найти на сайте Carnegie Politika.
Как при дедушке. Зачем в Северной Корее провели первый за 36 лет партийный съезд
Подпишитесь на рассылку новых материалов Carnegie.ru
Понравился материал? Подпишитесь на рассылку!
Ланьков
Шестого мая 2016 года в Пхеньяне открылся VII съезд Трудовой партии Кореи. В самом этом событии на первый взгляд нет ничего удивительного: хотя КНДР давно и по многим позициям далеко отошла от советских образцов, некоторые политические институты этой страны напоминают Советский Союз, так что, казалось бы, проведение очередного партийного съезда не должно вызывать особых эмоций. Однако в КНДР съезды партии не проводились с 1980 года, то есть на протяжении 36 лет. Именно поэтому многие иностранные наблюдатели были немало удивлены, когда в октябре прошлого года в Пхеньяне объявили о предстоящем съезде. Попытка восстановить институт, который не функционировал уже почти четыре десятка лет, не могла не вызвать вопросов, главный из которых, конечно, – зачем все это, собственно говоря, делается.
Немалой популярностью среди наблюдателей пользовалось предположение о том, что Ким Чен Ын созывает съезд для того, чтобы сделать на нем какие-то важные политические заявления – например, официально объявить о начале в стране радикальных экономических реформ китайского образца. В конце концов, умеренные реформы идут в стране уже с 2012 года, хотя и без особого шума и слишком частых упоминаний в печати. В этой обстановке казалось совершенно логичным ожидать, что происходящие в стране перемены на съезде получат, так сказать, официальный статус.
Впрочем, эти ожидания разделяли не все. Скептики обращали внимание на два обстоятельства. Во-первых, подчеркивали, что съезды правящих партий как таковые – не самое подходящее место для того, чтобы делать заявления о радикальной смене политического курса. В истории социалистического лагеря съезды политических партий обычно были помпезными мероприятиями, главной целью которых была демонстрация правильности курса правящей партии и той всенародной любви, которой пользуется текущее руководство. Можно, конечно, вспомнить о XX съезде КПСС, на котором прозвучала критика политики Сталина. Однако даже тогда критика вовсе не означала резкого политического поворота: критика Сталина и сталинизма к тому времени фактически уже шла несколько лет.
Кроме этого, скептики обращали внимание и на то обстоятельство, что у Ким Чен Ына есть веские причины не объявлять громогласно о проведении реформ даже в том случае, если он их фактически проводит. Корея – разделенная страна, причем уровень жизни на Юге несравнимо выше, чем на Севере, поэтому у северокорейского руководства есть все основания не отпускать вожжи и не перекладывать руль слишком резко, дабы часом не довести государственный корабль до опрокидывания. С точки зрения сохранения стабильности проведение реформ как раз следует маскировать обильным применением ультрасоциалистической риторики, именуя предпринимателей чем-то вроде «независимых управленцев чучхейско-социалистического типа».
Впрочем, даже скептики в своем большинстве ожидали, что на предстоящем партийном съезде по крайней мере появятся новые лица в руководстве страны – ведь Ким Чен Ын, удалив от власти и даже в некоторых случаях расстреляв многих ближайших сподвижников своего отца, по-прежнему правит страной, опираясь на людей, которые входили в окружение покойного Ким Чен Ира, пусть и на вторых ролях, и которые поэтому все годятся ему в отцы.
Скептики оказались правы. Никаких заявлений о смене политического курса на съезде не прозвучало. Правда, в своем выступлении Ким Чен Ын, коротко остановившись на вопросах экономики, признал наличие проблем и заявил, что решать их следует с помощью «управления экономикой в нашем стиле». Эта фраза в последнее время часто используется в качестве кодового обозначения тех осторожных реформ, которые проводит северокорейское правительство с 2012 года. Реформы сводятся в основном к радикальному расширению хозяйственной самостоятельности предприятий (примерно в стиле несостоявшейся косыгинской реформы середины 1960-х годов или в стиле Венгрии того же времени), частичному переходу на семейный подряд в сельском хозяйстве и, главное, к сознательному игнорированию частного бизнеса, который в последнее время в КНДР не только существует, но и играет большую роль. Сейчас полагается не замечать существование этого бизнеса и, значит, не мешать ему работать.
Впрочем, основную часть речи Ким Чен Ына занимала обычная для КНДР риторика и клятвы в верности тому пути, по которому страна шла под руководством Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, а также заверения в готовности КНДР ответить могучим ядерным ударом на нарушение суверенитета и одновременно в ее желании отказаться от ядерного оружия – не ранее того, конечно, как от него откажутся иные ядерные державы.
Некоторой (впрочем, очень небольшой) неожиданностью стали критические замечания, сделанные в адрес Китая. Ким Чен Ын осудил действия некоторых неназванных стран, проводящих политику «реформ и открытости» (официальное название китайской политики со времен Дэн Сяопина), и заявил, что эти страны «капитулировали перед военной мощью американского империализма», в то время как Корея продолжает этому империализму упорно сопротивляться – не в последнюю очередь потому, что вредная идея «открытости и реформ» показала свое ничтожество перед лицом «политики первенства армии», проводимой в КНДР.
Выпады против Китая достаточно характерны для северокорейской политики времен Ким Чен Ына. С рациональной точки зрения эти выпады вызывают удивление, ибо Китай является не только единственным спонсором КНДР (несмотря на все укусы, Китай на протяжении последних лет поставляет в КНДР нефть по субсидируемым ценам), но также единственным потенциальным источником инвестиций, без которых серьезное ускорение экономического роста в стране невозможно. Однако эти рациональные соображения, кажется, отступают перед личной неприязнью, которую испытывает к Китаю северокорейский лидер. Китайское руководство отвечает Ким Чен Ыну взаимностью, однако, будучи профессиональными политиками, китайские лидеры подчиняют свои личные чувства соображениям государственных интересов.
Не произошло на съезде и радикальных изменений в составе высшего руководства. Ким Чен Ын окружен теми же самыми лицами – разве только порядок перечисления их в официальных документах немного поменялся. О приходе к власти руководителей поколения Ким Чен Ына речи не идет.
Фактически все результаты VII съезда ТПК свелись к указанным выше перестановкам, а также к переименованию ряда должностей и партийных органов. В частности, Ким Чен Ын теперь является Председателем ТПК.
В этой связи трудно не поинтересоваться тем, зачем вообще созывался съезд – мероприятие не только редкое и символически важное, но и достаточно дорогостоящее. Пожалуй, единственной причиной представляется желание Ким Чен Ына подчеркнуть, что эпоха кризисов, голода и потрясений, связанных с правлением Ким Чен Ира, наконец завершилась и что в настоящее время происходит возвращение к нормальным институтам правления страной, – к институтам, существовавшим во времена Ким Ир Сена, деда нынешнего правителя. Ким Ир Сен правил страной с помощью партийного аппарата – в отличие от Ким Чен Ира, который отдавал предпочтение армии. Иначе говоря, съезд был созван для того, чтобы показать и чиновничеству и народу: «Всё теперь будет как при дедушке».
С самого начала своего правления Ким Чен Ын сознательно подчеркивал свою преемственность не столько по отношению к отцу (хотя необходимые знаки внимания к Ким Чен Иру его наследником выказываются), сколько по отношению к деду. В частности, Ким Чен Ын старается всячески подчеркнуть свое внешнее сходство с основателем северокорейского государства. Об этом говорит не только его прическа, но и обыкновение носить френч того покроя, который носил Ким Ир Сен в молодости, но который, вообще-то, никто не носит уже около полувека.
Подобное поведение имеет политический смысл: в глазах большинства жителей КНДР Генералиссимус Ким Ир Сен – суровый, но справедливый начальник, при котором каждому полагался определенный государством паек, при котором никто не голодал, не было особого социального расслоения, а чиновники, хотя и жили ощутимо богаче простолюдинов, знали свое место и почти не брали взяток. То, что при этом полагалось три-четыре раза в неделю ходить на многочасовые собрания, а после политически неправильной шутки исчезал не только юморист, но и вся его семья, сейчас то ли забыто, то ли воспринимается как вполне приемлемая социальная цена предсказуемой жизни. С другой стороны, Ким Чен Ира вспоминают в массах как неудачного лидера, при котором дела пришли в полный беспорядок и дошло до массового голода. Таким образом, большинство населения, особенно люди среднего и старшего возраста, с энтузиазмом думают о возвращении к временам Ким Ир Сена.
Их надеждам, конечно, не суждено оправдаться – времена Ким Ир Сена остались в далеком прошлом, и новая система будет, скорее всего, куда более похожа на тот реформированный китайский «социализм», который официально критиковался на съезде. Тем не менее смысл съезда заключался именно в том, чтобы подчеркнуть возвращение к тому, что для большинства жителей КНДР представляется если не утерянным раем, то приемлемой нормой.
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
Другие материалыКарнеги
Почему против Северной Кореи вводят настоящие санкции
Как Северная Корея обеспечила себя сотовой связью
Диктатура целомудрия. Целуются ли в северокорейском кино
Самое популярное :