Это третья статья из цикла материалов, анализирующих факторы, которые будут формировать российскую внешнюю политику в 2018–2023 годах.

В 2016 году Владимир Путин назвал патриотизм национальной идеей России. С точки зрения Кремля высшая гражданская ценность для настоящего российского патриота – это государство, которое превыше всего. Отношение к государству стало главным критерием оценки исторических фигур, современных деятелей и рядовых граждан.

Российское государство рассматривается как центр русского мира – цивилизации, чьи духовные и материальные корни находятся в Византии и православии. Помимо Российской Федерации, русский мир географически включает Украину (за вычетом греко-католических западных регионов), Белоруссию, Молдавию, а также русскую диаспору в других странах. Центральная опора этой цивилизации и главный источник ее целостности – Русская православная церковь. Путин воспринимает свое долгое президентство как миссию, данную богом.

Таким образом, Россия свернула с проевропейского курса, о котором Путин говорил в начале 2000-х и которым страна фактически следовала после распада СССР в 1991 году. Этот разворот в сторону российского культурно-исторического наследия с упором на имперский период часто называют евразийством. Европейское культурное влияние в России сохраняется, но речь идет скорее о классической Европе, а не о современном ЕС.

Сегодняшнее отношение Кремля к ЕС во многом схоже с позицией императора Александра III и его деда Николая I: Россия находится в Европе, но не входит в нее. Кремль полагает, что Россия занимает уникальную позицию в северной Евразии, находясь на равном удалении от Азии, Северной Америки, Ближнего Востока и Европы.

Хотя российские руководители называют себя консерваторами, они остаются предельно прагматичными и готовы заключать сделки с кем угодно, невзирая на идеологию контрагентов. Сами они относятся к идеологическим вопросам весьма цинично. Если что-то и вызывает у них сильную неприязнь, так это идея революции.

В представлении Кремля для США и ЕС продвижение демократии и поддержка прав человека – это инструмент внешней политики. С его помощью у Запада неплохо получается разрушать авторитарные режимы, но вот со строительством успешных демократий на обломках дела обстоят гораздо хуже. Многие российские чиновники болели на американских выборах за Дональда Трампа, а не за Хиллари Клинтон в том числе потому, что в их представлении Трамп, став президентом, перестал бы вмешиваться во внутренние дела России.

В экономическом блоке правительства России работают либералы-рыночники, что соответствует представлениям Путина о том, что рынок лучше тотального государственного контроля над экономикой. Благодаря своей политике в Крыму и на Украине Путин стал героем для националистов, которых в интересах Кремля курирует ветеран российской политики, лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Коммунистическая партия и ее думская фракция полностью приручены, при этом Ленина, основателя компартии в России, в государственных СМИ нередко называют предателем за сговор с Германией против российской власти во время Первой мировой войны. Все системные политические партии России в целом поддерживают нынешнюю внешнюю политику Кремля.

Сегодня главная забота Москвы и основная движущая сила ее политики – необходимость найти свое место в мировой экономике в условиях начавшегося длинного цикла низких цен на энергоносители и прочее сырье. Резкое падение цен на нефть в 2014 и 2015 годах заметно подорвало геополитическую значимость России по сравнению с ключевыми покупателями ее экспорта в Европе и Азии. Идея энергетической сверхдержавы, популярная в середине 2000-х, окончательно развеялась.

Эта ситуация объективно подталкивает Кремль к диверсификации российской экономики. Президент Путин вновь провозгласил эту цель в предвыборном послании Федеральному собранию в марте 2018 года. Но для успешной диверсификации страна должна будет выстроить совершенно другую политико-экономическую модель с дружественной средой для бизнеса, поддержкой предпринимательства и упором на технологические инновации.

Однако такая модель, если ее удастся реализовать, положит конец доминированию элит, сколотивших капиталы при нынешней системе, поэтому переход к ней вряд ли возможен, пока они остаются у власти. Таким образом, Россия снова оказывается на перепутье, и вариантов у нее три: либо реформировать экономику и демонтировать существующую политэкономическую систему, либо перейти к мобилизационной экономике с государственным контролем, либо ничего не менять, что приведет к постепенному упадку с возможными потрясениями в длительной перспективе. Учитывая последствия этого выбора для элит, они постараются отложить его на как можно более поздний срок, и до конца нынешнего десятилетия ожидать ясности не стоит. Однако после 2025 или 2030 года тянуть с этим выбором уже не удастся.

В краткосрочной или среднесрочной перспективе перед Россией, вероятно, встанет еще один вызов: радикальные исламистские движения на ее южных границах. Нестабильность, зародившаяся на Ближнем Востоке, уже затронула другие части мусульманского мира, включая Среднюю Азию и часть Кавказа. Бывшие советские республики в этом регионе после двадцати пяти лет независимости по ряду своих характеристик напоминают ближневосточные режимы накануне «арабской весны».

Разгромленное в Ираке и Сирии запрещенное в России «Исламское государство» уже закрепилось в отдельных районах Афганистана и намерено расширять свое влияние за его пределами. России, которая с 2015 года напрямую вовлечена в войну в Сирии, возможно, придется одновременно воевать с исламистами в ближнем зарубежье и бороться с угрозой исламского экстремизма и терроризма на своей собственной территории. В апреле 2017 года террористы взорвали бомбу в петербургском метро – это был первый крупный теракт в России за три с половиной года. С тех пор было предотвращено несколько крупных террористических атак, в том числе в Москве и Петербурге.

В долгосрочной перспективе одной из главных проблем для России остается демография. Сокращение численности населения замедлилось, а в результате присоединения Крыма жителей стало больше на два с лишним миллиона человек (всего 144 млн). Но дефицит рабочих рук растет, стратегически важные регионы вроде Дальнего Востока остаются малонаселенными, а миграция из Средней Азии создает немало проблем и в плане безопасности, и в плане интеграции вновь прибывших. 

В сфере геополитики Москва уже привыкла выступать в гораздо более высокой весовой категории, чем можно было бы ожидать при нынешнем уровне развития российской экономики. В некоторых отношениях эта тактика позволила добиться поразительных успехов, но в долгосрочной перспективе рассчитывать на это уже нельзя: надо проводить реформы, чтобы задействовать имеющийся – и пока еще весьма значительный – потенциал роста и развития. Еще один вариант – мобилизационное развитие, которое даст эффект в краткосрочной перспективе, но в конечном счете приведет к экономическому и политическому коллапсу.

Модернизацию экономики и реформы, однако, будет все труднее проводить в условиях конфронтации с США, а она в ближайшие пять лет скорее еще больше усилится, чем ослабнет. Даже когда в конце концов санкции ЕС формально будут сняты, политические риски ведения бизнеса с Россией для европейцев останутся высокими, и это будет серьезным препятствием для развития экономических связей. Япония могла бы начать практическое сближение с Россией, чтобы уравновесить усиление Китая, но Вашингтон будет сопротивляться такого рода сближению. России нужно будет найти обходные пути, которые формально не нарушают режим санкций и не будут привлекать внимание Вашингтона. Сделать это будет непросто.

В ситуации, когда политические соображения ограничивают экономические связи с Западом, Россия активно исследует возможности, имеющиеся в других регионах мира. Это непростая задача, поскольку цены на большинство товаров, которые Россия экспортирует в эти страны, обвалились и в обозримом будущем едва ли восстановятся. Неясно, смогут ли Россия и Китай существенно нарастить в ближайшие пять лет экономическое сотрудничество: простых и легких путей для этого уже не осталось. Однако если Москве удастся расширить рынки для своих товаров в Китае, Индии, Иране, Юго-Восточной Азии и арабских странах Персидского залива, привлечь инвестиции из этих стран в Россию, это позволит частично компенсировать потери в торговле с Западом и диверсифицировать внешнеэкономические отношения.

Публикация подготовлена в рамках проекта «Европейская безопасность», реализуемого при финансовой поддержке Министерства иностранных дел и по делам Содружества (Великобритания)

следующего автора:
  • Дмитрий Тренин